Разделение светской и церковной власти. Конфликт светской и духовной власти. Государство и церковь. Светские и теократические государства
Церковь, ереси и светская власть на Руси в XIV – начале XVI вв. Кацва Л. А. , 2007
Ересь стригольников возникла в XIV в. в Новгороде и носила рационалистический характер. Стригольники: Осуждали нравы духовенства: «сии учители пьяницы суть, едять и пьють с пьяницами» . Осуждали духовенство за стяжательство, владение землями и крестьянами. Отвергали монашество. Отрицали поставление «по мзде» , то есть назначение священников за плату. Тем самым отвергали таинство священства, церковную иерархию и духовенство вообще.
Ересь стригольников Отвергая священство, стригольники считали, что совершать покаяние нужно, припадая к земле, быть учителем веры может любой, а другие таинства не нужны совсем. Епископ Стефан Пермский о стригольниках: «Таковы же беша еретицы, постницы, молебницы, книжницы, лицемерницы, пред людьми чисти творящеся: аще бо бы не чисто житье их видели люди, то кто бе веровал ереси их? » Преподобный Стефан Пермский Сделайте вывод об образе жизни еретиков
Ересь стригольников Стефан Пермский о стригольниках: «Изучисте словеса книжная, яко суть сладка слышати хрестьяном» . Стефан Пермский: «Всяк бо, почитаа книжная писаниа без смирения и кротости, ища кого укорити чем, и тем впадаеть в ересь» . «Не для того для дал Христос Евангелие в мир, чтобы почитая его, смотрити того слова, чим бы кого укорити» . Преподобный Стефан Пермский
Ересь стригольников Стефан Пермский: «Не достойно есть слушати стриголниковых учеников никакову хрестьянину, да не будеть осужен в вечную муку» . В 1375 г. в Новгороде «стриголников побиша, дьякона Микиту и Карпа простьца и третьего человека его, и свергоша их с мосту» . Казнь стригольников в Новгороде в 1375 г.
Ереси на Руси и в Европе? Что объединяет стригольников с западноевропейскими еретиками XIII–XIV веков? Каковы различия между стригольниками и западноевропейскими еретиками XIII–XIV веков? Чем они вызваны?
Ереси на Руси и в Европе È Как и европейские еретики, стригольники были, в основном, горожанами. Взгляды тех и других основывались на рационализме. È Так же, как вальденсы и катары, стригольники критиковали нравы духовенства. È Как и лолларды, они считали, что человек не нуждается в посреднике для общения с Богом, а потому отрицали священство. Ê В отличие от крестьянско-плебейских еретиков Европы, стригольники не выдвигали социальных требований. Для этого русский город был еще недостаточно развит.
Новгородско-московская ересь ² Ересь возродилась в Новгороде во 2 -й половине XV в. Еретиков возглавили священники Денис и Алексей. ² Новгородские еретики XV в. пытались «разумом познать веру» . Они не признавали догмат о триединстве как противоречащий разуму. ² Отрицали священство и церковную организацию (каждый человек – храм Божий). ² Отвергали святость икон (Как из не святых досок, красок, кистей, усилиями не святого иконописца получатся святые иконы?). ² Церковь обвинила их в отпадении от православия и переходе в иудаизм.
Новгородско-московская ересь Гонителем еретиков выступил новгородский архиепископ Геннадий. Вожди ереси Денис и Алексей бежали в Москву, где служили в кремлевских соборах. К ереси примкнули государевы дьяки Федор и Иван Волк Курицыны. Покровительствовала ереси невестка Ивана III Елена Стефановна. Архиепископ Геннадий
Новгородско-московская ересь Иван III долго относился к ереси терпимо Еретики осуждали монастырское землевладение, а Иван III хотел изъять церковные земли в казну. Великий князь Иван III Геннадий и его сторонники в борьбе против ереси взывали к опыту испанской инквизиции, что позволяло обвинять самого архиепископа в «латинской ереси» .
Церковный собор 1490 года В 1490 г. церковный собор проклял еретиков. Иван III согласился на проведение собора, так как его беспокоили связи новгородских еретиков с Литвой. Прение с еретиками на соборе 1490 г. Но он не выдал придворных еретиков, а новгородских еретиков не подверг «градскому» наказанию, а просто отправил к Геннадию
Казнь новгородских еретиков В Новгороде еретиков посадили задом наперед на лошадей, надели им на головы «шлемы берестяны остры, яко бесовскыа, а венци соломены, с сеном смешаны, а мишени писаны на шлемах чернилами “Се есть сатанино воинство”. И повеле водити по граду и сретающим их повеле плевати на них и глаголати: “Се врази Божии и христианстии хулители”» . Берестяные шлемы были сожжены на головах еретиков. Большинство подвергнутых пытке вскоре умерли. Московские еретики в результате собора 1490 г. не пострадали
Церковь и еретики Борьба с ересью продолжалась Важнейший соратник Геннадия – игумен Иосиф Волоцкий, непримиримый борец против ереси и всякого религиозного свободомыслия. Иосиф Волоцкий: «Ныне и в домех, и на торжищех, и на путех вси сумнятся, вси о вере пытають!» Сторонники Геннадия и Иосифа Волоцкого – иосифляне Преподобный Иосиф Волоцкий
Церковь и еретики Иосиф Волоцкий: «Грешника или еретика руками убити или молитвою едино есть» . «Подобает еретика и отступника не токмо осуждати, но и проклинати, царем же и князем и судиям земским подобает сих в заточение посылати и казним лютым предавати» . Преподобный Иосиф Волоцкий
Иосифляне Иосифо. Волоколамский монастырь. Современный вид Иосифляне защищали право монастырей владеть землей и крестьянами: «Святители и монастыри грады, и села, и земли держали. И на всех соборех святых отец не запрещено святителям и монастырям земель держати и не велено недвижимых стяжаний церковных ни продати, ни отдати» .
Иосифляне и светская власть Возражая против покушений на церковные земли, иосифляне доказывали, что власть церкви выше светской. «Елико от Бога духовное достоинство предположено есть, того ради болши достоит повиноватися власти духовной, неже мирской» Архиепископ Геннадий «Повесть о белом клобуке» , составленная в окружении Геннадия, утверждала: белый клобук архиепископа, полученный от папы Сильвестра, «честнее царского венца» .
Иосифляне и светская власть Иосиф Волоцкий: царь, который противится церкви – «не божий слуга, но диавол и не царь, но мучитель» , а потому ему не надлежит повиноваться. Священство – выше «царства» . Это – идеология сильной воинствующей церкви Преподобный Иосиф Волоцкий
Сказание о князьях Владимирских В ответ на «Повесть о белом клобуке» при дворе Ивана III было написано «Сказание о князьях владимирских» . Светская власть заявляла о происхождении московских государей от Августа-кесаря. Шапка Мономаха Символом преемственности стала «шапка Мономаха» , якобы переданная императором Константином Мономахом своему внуку Владимиру Мономаху.
Нестяжатели Противниками иосифлян выступили нестяжатели – последователи старца Нила Сорского. Они утверждали, что монахи должны питаться трудами рук своих или милостыней «христолюбцев» , а селами не владеть: «не точию не имети владениа, но и не желати то стяжати» . Преподобный Нил Сорский
Нестяжатели Будучи противниками ереси, нестяжатели возражали против расправ над еретиками. Старец Герман: «Не подобает нам судити никого ни верна, ни неверна, но подобает молитися о них, а в заключение не посылати» . Митрополит-нестяжатель Зосима: «Достоит еретиков проклятию предати и сослати на покаяние, зане мы от Бога не поставлены на смерть осуждати, но грешныя обращати к покаянию» . Преподобный Нил Сорский
Нестяжатели Заволжские старцы-нестяжатели – Иосифу Волоцкому: Икона преподобного Нила Сорского «И ты господине, старче Иосифе, сотвори молитву, да иже недостойны еретицы и грешницы, то земля их пожрет» . «И ты, господине Иосифе, почто не испытаешь своей святости – не связа Кассиана архимандрита своею мантиею, донеже бы он сгорел, а ты в пламени его, связа, держал? И мы бы тебя, яко единого из трех отрок из пламени вышедша, приняли!»
Историки XIX века о Русской церкви XVI века Направления религиозной мысли Ортодоксы (иосифляне) Либералы (нестяжатели) Ультралибералы (еретики)
Собор 1503 года Собор 1503 г. запретил вдовым попам священствовать, инокам и инокиням жить в совместных монастырях, святителям – взимать мзду за поставление священников. За нарушение запрета на мзду архиепископ Геннадий был смещен и отправлен в московский Чудов монастырь. Изгнание Геннадия из Новгорода в 1504 г.
Собор 1503 года Монах-схимник. Современный рисунок По окончании собора Иван III «восхоте у митрополита и у всех владык и монастырей села поимати и вся к своим соединити» . Нестяжатели поддержали великого князя: «не достоит чернецам сел имети» . Иосифлянское большинство собора грозило посягающим на церковные земли проклятием, ибо «стяжания церковная – Божия суть стяжания» . Иван III отступил, отказался от планов конфискации церковных земель.
Разгром московской ереси Церковный Собор 1503 г. Отказ от планов секуляризации церковных земель Падение Елены Волошанки Еретики не нужны государю Еретики лишаются покровительства Решение великого князя примириться с иосифлянами и разгромить ересь. Церковный Собор 1504 г.
Собор 1504 года В 1504 г. церковный собор приговорил еретиков к казни: «И сожгоша в клетке диака Волка Курицына, да Митю Коноплева, да Ивашка Максимова, а Некрасу Рукавову повелеша язык урезати и в Новгороде Великом сожгоша его. И архимандрита Кассиана Юрьевского сожгоша, иных многих еретиков сожгоша, а иных в заточение разослаша, а иных по монастырям» Казнь Ивана Волка Курицына
Иосифляне и светская власть После соборов 1503 и 1504 гг. иосифляне сближаются со светской властью и тесно сотрудничают с ней. Иосиф Волоцкий: «Божественныя правила повелевают царя почитати, а не сваритися с ним, и древние бо святители не дерзаху сие творити» . В 1531 г. церковный собор осудил лидера нестяжателей князя-инока Вассиана Патрикеева за утверждение, что «не велено сел монастырем держати» . Вассиан умер от голод в заключении в Иосифо-Волоколамском монастыре
Теория «Москва – третий Рим» После примирения светской власти с иосифлянством оформилась теория «Москва – III Рим» Автор – старец Псковского Елеазарова монастыря Филофей Первый Рим пал из-за ересей. Второй Рим – Константинополь – пал из-за Флорентийской унии. Третий Рим – Москва – стоит вечно. Четвертому Риму не бывать
Теория «Москва – III Рим» Москва объявлялась законным наследником Византии. Московский государь – главным защитником православия. Возвышались и государь, и церковь. Печать Ивана III. XV век
Взаимоотношения Церкви и государства развивались в контексте истории, в ходе развития которой государство постоянно изменялось. Государство, как необходимый элемент жизни в мире после события грехопадения, является тем ограждающим компонентом от всевозможных проявлений греха. Церковь предписывает христианам повиноваться государственной власти, независимо от убеждений и вероисповедания ее носителей, а также молиться за власть, «дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте» (1 Тим. 2:2). Исходя из развитого канонического сознания, Церковь не должна брать на себя государственные функции: противостояние греху путем насилия, использование мирских властных полномочий, принятие на себя политических функций, предполагающих принуждение или ограничение. Но Церковь имеет право обратиться к государственной власти с просьбой употребить власть. Государство не должно вмешиваться в духовную жизнь Церкви, в ее вероучение, литургическую жизнь и духовническую практику, равно как и вообще в деятельность канонических церковных учреждений, за исключением тех ее сторон, которые предполагают деятельность в качестве юридического лица, неизбежно вступающего в соответствующие отношения с государством, его законодательством и властными органами. Церковь вправе ожидать от государства уважения к ее каноническим нормам и иным внутренним установлениям.
В православной традиции сформировалось определенное представление об идеальной форме взаимоотношений между Церковью и государством. В то же время в истории этот идеал осуществлялся не часто, если вообще осуществлялся. Поскольку церковно-государственные взаимоотношения - явление двустороннее, то исторически указанная идеальная форма могла быть выработана лишь в государстве, признающем Православную Церковь величайшей народной святыней, иными словами, в государстве православном. Причем, если в государстве, где Православная Церковь имеет официальный статус, связанный с особыми привилегиями, существуют такие религиозные меньшинства, права которых вследствие этой привилегии ущемлены, то трудно говорить о том, что церковно-государственные отношения урегулированы идеальным образом. Поэтому, очевидно, лишь монорелигиозное, моноконфессиональное православное государство может без ущерба для справедливости и общего блага своих граждан строить отношения с Церковью идеальным образом.
Во избежание смешения церковных и государственных дел и для того, чтобы церковная власть не приобретала мирского, светского характера, каноны возбраняют клирикам брать на себя участие в делах государственного управления. 81-е Апостольское правило гласит: «Не подобает епископу, или пресвитеру вдаватися в народныя управления, но неупустительно быти при делах церковных». О том же говорится и в 6-м Апостольском правиле, а также в 10-м правиле Седьмого Вселенского Собора.
Святые каноны воспрещают священнослужителям обращаться к государственной власти без дозволения церковного начальства. Так, 2-е правило Сардикийского Собора гласит: «Аще который епископ, или пресвитер, или вообще кто-либо из клира без соизволения и грамот от епископа области, и наипаче от епископа митрополии, дерзнет пойти к царю: таковой да будет отрешен и лишен не токмо общения, но и достоинства, какое имел… Аще же необходимая нужда заставит кого идти к царю: таковой да творит сие с рассмотрением и с соизволением епископа митрополии и прочих тоя области епископов, и да напутствуется грамотами от них». Модели взаимоотношений между Православной Церковью и государством формировались как на основе церковных представлений об идеале таких отношений, так и на основе исторической реальности.
Внимательный взгляд на историю Церкви, Ее реакцию на предлагаемые жизнью, обществом, вопросы, даст нам картину, как пишет Церковь Сама о Себе и Своей роли в обществе. Как наиболее близким нам по содержанию выступает IV век, время Иоанна Златоустого, когда Древняя Христианская Церковь, подобно РПЦ в 20 веке, из прежде гонимой превращается в легальную со средней или максимальной степенью поддержки. До этого в продолжение трех веков (или 70 лет) Церковь существовала как государство в государстве, гонимая им, по словам В.В. Болотова «все-таки была независима от него в своей внутренней жизни, в своем устройстве». Но с обращением имп. Константина Великого ситуация изменилась в корне церковной истории того времени. Сократ писал: «С тех пор, как литераторы сделались христианами, он них начали зависеть дела церковные…». Император теперь собственной волей созывал Вселенский Собор и своей рукой утверждал их, после чего они «приобретали силу законов в Римской империи». Характеризуя последствия соединения Церкви и государства, В.В. Болотов отмечает как следствие «некоторую зависимость представителей Церкви от представителей государства, что тяжело сказалось на развитии церковной жизни, но, что интересно, «неблагоприятное исходило не столько от государства, сколько от Церкви. Последняя, в ее представлениях, и сменах оказалась менее подготовленной к этому новому союзу; реагировало на государство с меньшей энергией и правильностью, чем это следовало бы ожидать, имея в виду трехвековое геройское существование ее при самых неблагоприятных внешних обстоятельствах». Интересно, первое, что замечает Церковь при Ее легализации – это падение нравственности, при массовом притоке прихожан. Свт. Иоанн Златоуст с горечью констатирует: «Из числа столь многих тысяч нельзя найти более ста спасаемых, да и в этом сомневаюсь». Таким образом, это слияние, прежде всего, затронуло основную задачу Церкви – спасение Своих членов. У авторов того времени мы не найдем развитую теорию взаимоотношения Церкви и государства. Это слияние Церковь восприняла как должное, только у блж. Августина были разработки, приведшие впоследствии к появлению доктрины «двух мечей», согласно которой «обе власти церковная и государственная, одна непосредственно, другая опосредованно восходят к Римскому епископу». В Восточной Церкви на эту тему можно найти ответы и у Иоанна Златоуста. Он, как и блж. Августин поставляет власть выше светской, становясь даже на позиции противления в случае принижения Церковных прав. «Получивший священство есть более властный блюститель над землей … нежели носящий багряницу … надо отказаться скорее от жизни, чем от прав, которые уделил Бог свыше в жребий этой власти». Очевидно, что в системе Иоанна Златоуста, как выразителя мнения той эпохи императорская власть подчинена и зависима по отношению к Церкви. Причем это мнение поддерживают и императоры. И поддерживали государственными указами некоторые Церковные традиции, как, например, почитание страстной седмицы, превращая тем самым империю в Церковь. В свою очередь Церковь не нарушала существующего строя и своим авторитетом одухотворяла законы империи, проповедуя подчинение властям уже «за благоговейных страх перед Богом установлением их», чтобы не шло все «без порядка и разбора». Таким образом, император в представлении того времени, выразителем которого явился Иоанн Златоуст, был лишь одним из членов Церкви, в Которой все равны. Должный сообразовывать законы империи с церковными, чтобы остальные члены Церкви, и он сам могли подчиняться его повелениям.
В Византии были выработаны основные принципы церковно-государственных отношений, зафиксированные в канонах и государственных законах империи, отраженные в святоотеческих писаниях. В своей совокупности эти принципы получили название симфонии Церкви и государства. Суть симфонии составляют обоюдное сотрудничество, взаимная поддержка и взаимная ответственность без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. Епископ подчиняется государственной власти как подданный, а не потому, чтобы епископская власть его исходила от представителя государственной власти. Точно так же и представитель государственной власти повинуется епископу как член Церкви, ищущий в ней спасения, а не потому, чтобы власть его происходила от власти епископа. Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее моральной, духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию граждан, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для благовествования и для духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства.
В 6-й новелле святого Юстиниана сформулирован принцип, лежащий в основе симфонии Церкви и государства: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое (священство, церковная власть) заботится о божественных делах, а второе (царство, государственная власть) руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода. Потому мы прилагаем величайшее старание к охранению истинных догматов Божиих и чести священства, надеясь получить чрез это великие блага от Бога и крепко держать те, которые имеем». Руководствуясь этой нормой, император Юстиниан в своих новеллах признавал за канонами силу государственных законов.
Классическая византийская формула взаимоотношений между государственной и церковной властью заключена в «Эпанагоге» (вторая половина IX в.): «Мирская власть и священство относятся между собою, как тело и душа, необходимы для государственного устройства точно так же, как тело и душа в живом человеке. В связи и согласии их состоит благоденствие государства». Ту же мысль находим и в актах Седьмого Вселенского Собора: «Священник есть освящение и укрепление императорской власти, а императорская власть посредством справедливых законов управляет земным».
Классическая византийская симфония в Византии не существовала в абсолютно чистой форме. На практике она подвергалась нарушениям и искажениям. Со стороны государственной власти не один раз Церковь оказывалась объектом цезарепапистских притязаний. Суть их заключалась в том, что глава государства, царь, претендовал на решающее слово в устроении церковных дел. Помимо греховного человеческого властолюбия у таких посягательств, всегда воспринимавшихся Церковью как незаконная узурпация, была еще и историческая причина. Христианские императоры Византии были прямыми преемниками языческих римских принцепсов, которые среди многих своих титулов имели и такой: pontifex maximus - верховный первосвященник. Эта традиция, в ослабленной форме, время от времени проявлялась и в действиях некоторых христианских императоров. Всего откровеннее и опаснее для Церкви цезарепапистская тенденция обнаруживалась в политике императоров-еретиков, в особенности в иконоборческую эпоху.
У русских государей, в отличие от византийских василевсов, не было наследия языческого Рима. Поэтому симфония церковной и государственной власти в русской древности осуществлялась в формах более правильных и церковных. Впрочем, отступления от нее также имели место, хотя в одних случаях носили индивидуальный характер (тираническое правление Иоанна Грозного), в других имели характер более мягкий и сдержанный, чем в Византии (например, в столкновении царя Алексея Михайловича с патриархом Никоном).
Взаимоотношения между государственной властью и Православной Церковью составляли стержень политической системы Российского государства. В допетровской России царская власть была ограничена не только традиционным, обычным правом, но и принципиальной независимостью от царя высшей церковной власти - освященного Собора и патриарха. Несколько попыток московских государей узурпировать власть над Церковью явились лишь посягательством на норму, на право, а нормой все-таки оставалась симфония, суть которой с лапидарной ясностью была сформулирована Большим Московским Собором 1666-1667 гг.: «Да будет признано заключение, что царь имеет преимущество в делах гражданских, а патриарх – церковных, дабы таким образом сохранилась целой и непоколебимой во век стройность церковного учреждения».
С вступлением на Всероссийский престол Петра Великого началась новая эпоха в истории Русской Церкви. Патриаршество как институт было упразднено, а высшим органом церковного управления с 1721 года стал Святейший Правительствующий Синод. В 1723 году Константинопольский Патриарх Иеремия III признал новый орган церковного управления в России действительным, а в своей грамоте назвал Святейший Синод «возлюбленным о Господе братом». Святейший Синод был подчинен императору Всероссийскому. Согласно указу царя Петра I от 11 мая 1722 года, Синод состоял из архиереев и обер-прокурора, который был поставлен для надзора за работой Синода. «Обер-прокурор – есть представитель государственной власти в Святейшем Синоде и посредствующее лицо между Синодом, с одной стороны, и верховной властью, а так же центральными государственными установлениями с другой, – пишет священник Т. Тихомиров, – В ведении обер-прокурора кроме некоторых учреждений при Святейшем Синоде состоят прокуроры синодальных контор и секретари духовных консисторий, через которых он следит за исполнением законных постановлений по духовному ведомству. Обер-прокурор назначается и увольняется Высочайшим именным указом, по делам своей службы отвечает только перед государем. В ряду государственных высших сановников он сравнен с министрами».
Таким образом, в эту эпоху государственная власть подвергает церковную жизнь жесткому контролю. Соборы уже не созываются, так как Святейший Синод считается малым собором и действует не только как орган высшей церковной власти, но и как правительственное учреждение. Святейший патриарх Кирилл (Гундяев), рассуждая по этому поводу, замечает: «В XVII веке… с развитием национального церковного законодательства, все более суживается практическое значение византийских норм, даже до субсидиарного (вспомогательного) источника права. В Российской империи источниками церковного права служили: 1) императорское церковное законодательство (высочайшее повеление и именные указы по церковному ведомству, высочайше утвержденные указы и определения Святейшего Синода и доклады обер-прокурора); 2) указы и определения Святейшего Синода; 3) государственное о Церкви законодательство. Первостепенное значение имели: Регламент, или Устав, Духовной Коллегии (25.01.1721), Устав духовных консисторий (27.03.1841), Устав духовно-учебных заведений (1884), Положение об управлении Церквами и духовенством военного и морского ведомства (12.04.1890).В Своде Законов Российской империи касались тех или иных сторон церковной жизни: в т. IX (законы о состоянии) – законы о белом и черном духовенстве, в т.XII (устав строительный) – законы о построении церквей и так далее».
Петр лишь довел до крайности служение Церкви интересам государства, полностью подчинив православие политическим выгодам императорской власти. Добился он этого ценою грубых канонических нарушений, запретив после смерти патриарха Адриана выборы нового первосвятителя, а в 1721 году учредив правительствующий Синод, для работы в котором светской властью назначались духовные лица (с целью надзора за деятельностью Синода император создал должность обер-прокурора). Петр не только подчинил церковь имперской бюрократии, но и оторвал ее от общего движения российской национальной культуры, а духовенство превращалось в замкнутую социальную касту. Петр был классическим тоталитаристом. Главной чертой в его реформах, как пишет Г. Флоровский, было не западничество, - западниками были и его отец, и брат его Федор, и сестра Софья, и все ведущие государственные мужи конца 17 века. Главная суть реформ была в их тоталитарном характере, в стремлении Петра поставить все и вся на службу государству, лишить человеческую личность и общественные структуры любых признаков автономии. Он просто усовершенствовал Московское служилое государство, да прибавил к этому всеобщему закрепощению Церковь, превратив ее из партнера государства по образу византийской симфонии (сколь бы эфемерно ни было это партнерство в эпоху Московского царства, нарушение партнерства государством в допетровское время воспринималось именно как нарушение, а с ликвидацией патриаршества Петром то, что было нарушением, стало «нормальным» и законным порядком), в слугу, по подобию протестантской Пруссии, создав из России полицейское государство. Оно серьезно было подорвано реформами Александра Второго и еще глубже «манифестом 17 октября» 1905 года, но остатки этого полицейского государства просуществовали до февраля 1917 года, а затем расцвели под властью большевиков, о чем Петр мог только мечтать.
Система Петра, касающаяся отношений Церкви и государства, восходила к двум источникам. Одним их них был законодательный образец, существующий в протестантских государствах. Другой источник представляла собой византийская традиция в том виде, как она была истолкована древней Московией. Реформа Петра 1721 года не разрушила московскую версию византийской традиции. Петр просто адаптировал ее в соответствии с собственными идеями и насущными политическими требованиями. Поэтому как Православная церковь, так и российское государство, настойчиво подчеркивали религиозный и мистический характер царской власти, что продолжало находить отклик в народном мышлении не только после 1721 года, но и вплоть до революции 1917 года.
Царь принимал участие в важнейших событиях церковной жизни не потому, что имел право управлять Церковью, но потому, что был обязан покровительствовать ей в качестве «православного самодержца». Два фактора способствовали сохранению такого положения вещей. Во-первых, «самодержавие» царя никогда в Москве не было законодательно определено. Во-вторых, существовал предел в отношении Православной Церкви, которого никто не мог переступить, даже царь. Кроме того, каким бы влиянием он ни пользовался в жизни Церкви, внутренне она оставалась полностью автономной, управляемой Поместным Собором. Образ царя дает дополнительную черту московско-византийского наследия. Он был живым символом христианской царской власти, вверенной ему Богом, получая прямую и непосредственную связь с богом через церемонию миропомазания.
До Петра I служение Богу и Церкви сознавалось и носителями государственной власти, и всем русским народом как высший смысл и высшая цель самого существования государства, как конечное основание для всякого государственного деяния. После Петра правительство России ставило перед собой вполне секулярные, вполне автономные от религиозной санкции цели, а привилегированный статус Православной Церкви, ее «господствующее» в сравнении с другими религиозными общинами положение находило себе оправдание уже только в том, что Православие, согласно Основным законам Российской империи, являлось вероисповеданием государя и большинства его подданных. В российское законодательство вошло положение о главенстве императора в Церкви. Восходит оно к «Акту императора Павла о престолонаследии». В «Акте…» говорится о невозможности восшествия на Российский престол лица, не принадлежащего к Православной Церкви. Соответствующее место включает в себя и усвоение российскому государю статуса главы Церкви: «Когда наследство дойдет до такого поколения женского, которое царствует уже на другом престоле, тогда предоставлено наследующему лицу избрать веру и престол, и отрещись вместе с наследником от другой веры и престола, если таковой престол связан с законом, для того что государи Российские суть главою Церкви, а если отрицания от веры не будет, то наследовать тому лицу, которое ближе по порядку». Это положение о невозможности занимать Российский престол особе, не принадлежащей к Православной Церкви, повторяет соответствующее место из завещания императрицы Екатерины I, составленного в 1727 г.: «Никто никогда Российским престолом владеть не может, который не греческого закона».
Для православного канонического правосознания допустима лишь такая интерпретация положения о главенстве императора в Церкви, которая подразумевает возглавление и представление императором сословия мирян, но не епископата. В таком смысле и интерпретировалось соответствующее положение в канонической и юридической литературе XIX в. большинством авторов. Так, А.Д. Градовский в своем толковании 42-й статьи «Основных законов» писал: «Права самодержавной власти касаются предметов церковного управления, а не самого содержания положительного вероисповедания, догматической и обрядовой стороны… Таким образом, компетенция верховной власти ограничивается теми делами, которые вообще могут быть предметом церковной администрации, т.е. не предполагают актов, по существу своему принадлежащих органам Вселенской Церкви, Вселенским Соборам». Некоторые авторы, однако, настаивали на том, что, хотя император и не может издавать законов о вере, устанавливать догматов, ему, однако, принадлежит в Церкви полнота власти, в том числе и законодательной. Так, Н.С. Суворов писал: «Император законодательствует в Церкви, поскольку она есть юридический порядок, основанный на традиционном Православии, не изменяя этого традиционного Православия и не внося в него новых догматов, но регулируя церковную жизнь в духе этого Православия». По интерпретации П. Е. Казанского, «Император – не посторонняя Православной Церкви государственная власть, но именно глава Церкви… По наиболее распространенному воззрению, государь император наследует в этом отношении власть византийских императоров».
Позднейшая трагедия отмены патриаршества Петром I была логическим завершением застарелого разлада отношений светской и церковной власти. Двоевластие не может быть терпимо ни в каком организме, в том числе и в государстве. Существовавшая конструкция при Синодальном периоде настолько противоречила духовным традициям страны, жизненному укладу большинства людей, что «могла функционировать лишь в условиях постоянной поддержки со стороны государства». Пиком этой системы стало царствование Николая I, когда взаимоотношение Церкви и государства обрели законодательный характер, что отразилось в своде законов 1832 года. Православие юридически признавалась господствующей религией, что могло поддерживаться только силовым путем, одновременно увеличивая зависимость Церкви от государства. Логика развития таких взаимоотношений требовала создания на месте Святейшего Синода соответствующего министерства, но это было не возможно. Поэтому вместо этого усилилась власть обер-прокурора. При Протасове (1836 – 1855гг.) Синод уже утратил связь с императором помимо обер-прокурора. Завершилось это созданием подобия министерства – «Ведомства православного исповедания», Св. Синод превратился в сугубо совещательный орган. Уродливость такого положения не могла быть не замечена, но «Церковь, (как Институт) и государство в России были слишком тесно связаны друг с другом». Единственным положительным моментом для нас было всколыхнувшиеся внимание прогрессивных мыслителей на эту проблему, давшие нам варианты ответов и осмыслений, пик которых приходится на XIX в. Но зависимость была и обратная, К.П. Победоносцев писал: «Отделение Церкви от государства было бы гибелью для Церкви и для государства в России». Поэтому государство, по замечанию другого обер-прокурора Извольского, «подавляя самостоятельность Церкви … старалось усиливать ее внешний блеск». И хотя Церковь искала свободы от государства, в тех условиях это было невозможно, т.к. вело к разрушению религиозной опоры власти подрывая «идеологический базис» на котором была основана империя.
К началу 20 века согласно Основным законам Российской империи первенствующей и господствующей в стране признавалась православная вера. Ее верховным защитником и блюстителем правоверия считался император, «в церковном управлении действовавший посредством Святейшего Правительствующего Синода». В свою очередь Святейший Синод ведал всеми делами Церкви, касавшимися «как духовного, так и мирского чина людей». Обер-прокурор Святейшего Синода являлся «блюстителем за исполнением законных постановлений по духовному ведомству»; он представлял доклады Синода императору и объявлял его повеления Синоду. Синод со дня своего образования стал орудием политической воли светской власти, в 19 столетии окончательно превратившись в исполнителя решений государства. По словам митрополита Евлогия (Георгиевского), «приниженность Церкви, подчиненность ее государственной власти чувствовалась в Синоде очень сильно», а «обер-прокурор направлял деятельность Синода в соответствии с теми директивами, которые получал. Синод не имел лица, голоса подать не мог. Государственное начало заглушало все». Примат светской власти полностью подавлял свободу Церкви, а долгая безгласность и подчиненность государству создали в Синоде не свойственные православным началам навыки «решать дела в духе внешнего, формального церковного авторитета, непререкаемости своих иерархических постановлений». Совершенно очевидно, что даже сугубо внутренние дела Церкви подлежали рассмотрению государственной власти.
Процесс огосударствления Православной церкви к 20 веку практически завершился. Церковь была интегрирована в государственную систему, как одно из учреждений «полезных государству» и предназначенных «служить его целям». Русская Церковь, внешне став административным учреждением («ведомством православного исповедания»), исполняла законодательно возложенные на нее функции. Православное духовенство вело запись актов гражданского состояния; предоставляло разнообразные сведения для земств, статистических и архивных комитетов, других гражданских и военных ведомств; осуществляло сбор пожертвований на различные нужды и в многочисленные благотворительные общества; занималось призрением неимущих и незащищенных слоев населения. На «ведомстве православного исповедания» лежала обязанность управления не только духовными учебными заведениями, но и низшими мужскими и женскими училищами, начальными школами. Не могли обходиться без священнослужителей российская армия и флот, пенитенциарные учреждения того времени. Одновременно Церковь исполняла обязанности мировоззренческой и нравственной цензуры.
Обер-прокуроры, возглавлявшие Синод в пореформенный период (после 1905 года), по-разному понимали природу самодержавия и православной церковности. Но на практике деятельность каждого из них обернулась для синодального присутствия, по выражению епископа Евдокима (Мещерского), очередным «аракчеевским веком». В основе всех обер-прокурорских программ, являвших собой образец мировоззрения высшей бюрократии, лежало представление о первенствующей роли государства в делах церкви, и все они были проникнуты стремлением сохранить неограниченное самодержавие. Поэтому на наш взгляд нельзя согласиться с Г.Фризом в том, что программа обер-прокурора Синода во второй половине XIX в. была либо либеральна, либо консервативна. Она всегда была последовательна в своем консерватизме. После отставки К. П. Победоносцева «престиж обер-прокурорской власти значительно уменьшился». Новейшие исследования показывают: «на закате самодержавия синодальная система не только не могла контролировать «государственную деятельность иерархов», но даже, по большому счету, не принималась ими в расчет». Не в последнюю очередь это было связано с сохранением коллегиального принципа работы синодального присутствия, делавшего власть обер-прокурора Синода менее устойчивой, чем министерская. Особенности в протекании процесса правового оформления института обер-прокуратуры Синода были обусловлены общим кризисом самодержавия после отмены крепостного права. Синодальное управление в России не имело оснований в учении и канонах православной церкви. В атмосфере открытой критики наследия графа Н.А.Протасова и неканоничности церковной реформы Петра I самодержавие уже не могло игнорировать этот факт в истории православной церкви, своего ближайшего союзника и опоры. В пореформенный период ни один проект, закреплявший за обер-прокурором права министра в отношении к присутствию Синода, не продвинулся дальше стадии обсуждения.
Каков бы ни был в императорскую эпоху относительный вес Церкви с одной стороны и государства с другой, обе силы были тесно взаимосвязаны. Государство оказывало полную поддержку Православной Церкви различными путями. Православие было господствующей верой в империи и пользовалось монополией в праве на религиозный прозелитизм. Оно осуществляло цензуру религиозного содержания всех книг. Епископы направляли духовенство для участия в заседаниях земских учреждений самоуправления. Губернаторы должны были действовать как «светская рука» Церкви во имя борьбы православия против ересей. Но, самое главное, Церковь пользовалась материальной поддержкой государства. Это стало необходимо после того, как церковная земельная собственность была секуляризирована в 1764 году. Лишенная своих традиционных средств существования и, не отыскав никаких новых, Церковь нашла в поддержке со стороны государства единственную альтернативу. Церковь отплачивала государству, поддерживая царя и его правительство. Такая верность по отношению к государству имеет очень древнюю традицию, ибо, как напоминает нам статья 4 Основных законов 1906 года, она укоренена в словах из Послания апостола Павла к Римлянам (13:5 «И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести») и безусловно следует византийской традиции, получившей отражение в церемонии коронации императора. Но система, установленная в 1721 году, добавила такие черты, которые не восходили ни к раннему христианству, ни к византийскому обычаю. Они сделали Церковь частью российской политической системы, что стало вполне очевидно в словах клятвы, которую Церковь давала перед всем православным населением при восшествии на престол каждого нового монарха. Эта клятва включала обязательство информировать власти обо всем, «что может наносить вред или ущерб интересам Его Императорского Величества», и отвращать всякую возможную опасность. Более того, от священников требовалось сообщать полиции информацию о заговорах против императора или готовящихся покушениях на него или его правительство, даже в том случае, если эти сведения были получены на исповеди («на духу»). Совершенно ясно, что такое требование было не каноничным. От епархиальных властей и благочинных закон требовал, чтобы дезертиры, бродяги и лица без паспортов не находили убежища в деревнях их юрисдикции. Духовенство должно было провозглашать императорские манифесты, постановления и указы в храмах, и Церковь должна была использовать свой авторитет, чтобы заставить молчать или, во всяком случае, ослаблять всякую оппозицию правительству.
Накануне работы Поместного Собора 1917-1918 годов РПЦ находилась в состоянии серьезного кризиса. Оценивая дособорное состояние Церкви, И. Соловьев замечает, что такое положение вещей имело в своей основе утвердившиеся в результате реформ Петра нарушения канонического строя Церкви, тесную зависимость ее от государственной власти, доходящую в отдельных случаях до прямого диктата со стороны последней, попрание начал соборности в церковной жизни и утрату церковной свободы. Видимым проявлением этого неблагополучия являлось падение религиозности населения, постепенная утрата иерархии своего прежнего авторитета в обществе. Это неблагополучие тревожило многих представителей духовенства и церковной общественности, часть из которых, наблюдая за ростом негативных тенденций в церковной среде, стремилась бороться с недугами путем обличения, не осознавая, что эти средства недостаточны для отпавших из церковной ограды. Другая часть стремилась исправить положение через «обновление Церкви», осуществление реформ, направленных на восстановление канонического бытия Русской церкви, утверждение начал соборности церковного управления, освобождение Церкви из слишком тесных объятий государства. Далеко не все участники движения участники движения за церковное обновление того времени имели реформаторский пыл, присущий послеоктябрьскому обновленческому расколу. Среди дореволюционного обновленческого движения было немало сторонников церковной свободы, ратовавших за восстановление патриаршества и созыв церковного Собора. Конечно, и здесь были различные оттенки во мнениях, и даже диаметральная противоположность во взглядах. Были «христианские социалисты» и мечтатели об открытии «новой церкви Святого Духа». Однако их влияние на церковную жизнь оставалось не столь значительным. О существовании их мы знаем большей частью благодаря близости некоторых их представителей к органам либеральной печати. Надвигалось страшное для Церкви и для всей России время. Февральская революция, свержение православной монархии, роспуск «старого» Святейшего Синода, давление со стороны государственной власти на Церковь, вмешательство во все церковные дела.… В связи с этими переменами уже в начале 1917 года «о статских и иных советниках в России не было и помину».
Анализируя основные принципы церковного управления в синодальный период, необходимо указать, что упразднение патриаршества и учреждение нового, неизвестного до этого, коллегиального органа управления явилось грубым нарушением 34 апостольского правила, которое повелевает: «епископам всякого народа подобает знать первого из них, признавать его как главу и ничего превышающего их власть, не творить без его разрешения; творить же каждому только то, что касается его епархии и мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо так будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святой Дух».
Подчинение «безглавого» Синода светским властям стало другим антиканоническим шагом. Как свидетельствует А. В. Карташев, Члены Синода были обязаны давать следующую, оскорбительную для архиерейской совести, присягу: «Исповедую же с клятвою крайнего судию Духовной сей Коллегии быти самого Всероссийского монарха государя нашего всемилостивейшего».
Более двух столетий Русская Православная Церковь велением Российских монархов должна была управляться антиканоничным Коллегиумом под императорским началом. За весь Синодальный период, не было созвано ни одного Поместного или Архиерейского Собора, что негативно отражалось на церковной жизни отдельных епархий, приходов и монастырей, находящихся на территории огромной Российской империи. «Каноническая ущербность Синодальной системы, порожденные ей острые вопросы епархиальной церковной жизни, лишение Православной Церкви государственной защиты в результате Манифестов о свободе совести 1905 – 1917 годов и связанная с этим необходимость преобразований приводят к осознанию почти всеми в Церкви безотлагательного созыва Поместного Собора» – пишет священник Т. Тихомиров.
С ликвидацией монархии и падением Российской империи начался новый период в развитии Русского церковного законодательства. С целью преобразования, реставрации патриаршества, разработки нового Устава и разрешения многих наболевших недоуменных вопросов был созван в 1917 году Поместный Собор Русской Православной Церкви. «Собор явился результатом единственного в своем роде за всю историю Русской Православной Церкви соборного процесса, – считает владыка Кирилл, – вовлекшего в свободную и творческую дискуссию выдающихся представителей иерархии, клира, монашествующих и мирян. В том, что касается церковного управления, Собор стремился максимально выразить основы Православной экклесиологии и каноники в подобающих внешних структурах. Церковь получила, коллегиальные, выборные и представительные органы управления. С четким разграничением прав и обязанностей всех звеньев и уровней церковной администрации. В частности, устанавливалась регулярность созыва Поместного Собора и ответственность перед ним Патриарха и органов церковного управления Собор создал инструменты, призванные осуществлять в повседневной жизни Церкви принцип соборности. Не смотря на то, что решение Собора не были претворены в практику, они всегда воспринимались церковным сознанием как особо авторитетные, имеющие некий нормативный характер».
Дальнейшему укреплению государства и самодержавия должны были способствовать и церковные реформы. В 1619-1633 гг. патриарх Филарет, стремясь восстановить пошатнувшееся во время Смуты положение церкви и повысить ее самостоятельность, расширил монастырские землевладения, учредил патриарший двор, передал в ведение патриарха судебную власть над духовенством и монастырскими крестьянами. Однако в 40-е гг. XVII в. на смену этой недолговременной политике приходит традиционный курс самодержавия - повышение роли монарха в делах церкви, ограничение политического и экономического могущества духовенства. Соборное
Уложение, каравшее сожжением на костре за любую критику царя, Бога и церкви, тем не менее несколько сократило церковные привилегии:
2. передавало управление церковными делами специально учрежденному монастырскому приказу.
Ограничению могущества церкви должны были служить исправления богослужебных книг и церковных обрядов (инициатор - Стефан Вонифатьев).
Возглавил церковные реформы сторонник греческих православных канонов патриарх Никон. Перемены были одобрены церковным Собором и царем. Однако усиление политического влиянии Никона не устроило царя и привело к падений всесильного патриарха. Реформа вызвала раскол церкви, раздела общество на ее сторонников, во главе с царем, и противников (старообрядцы) и главе с протопопом Аввакумом. Старообрядчество приобрело характер массового социального протеста отражавшего настроения различных слоев общества:
Ø недовольство сельских и городских низов ухудшением своего положения;
Ø неприятие обществом усиления роли государства, его вторжения в сферу духовной жизни.
Это определило подход власти к старообрядцам: начались гонения на раскольников. Протопоп Аввакум был сослан в Пустозерск и в 1688 г. сожжен.
25 января 1077 г. наружные ворота замка Каносса в Северной Италии открылись и в них вошел человек. Трое суток этот человек стоял между внутренними и внешними стенами замка босиком на снегу, под пронизывающим ветром, с непокрытой головой, в рубище, совсем один. Так, по обычаям эпохи, должен был вести себя тот,
кто желал вымолить прощение за тяжкие прегрешения. Длинная рубаха из грубой ткани, одеяние кающегося грешника, не являлась привычным облачением для того, кто сейчас носил ее. Ибо перед замком стоял светский владыка христианского мира, император Священной Римской империи Генрих IV (1056-1106); тем, кто за внутренними стенами Каноссы решал., прощать или не прощать, был духовный глава христианского мира, папа Григорий VII (1073-1085).
Как же могло случиться, что император, предшественники которого со времен Карла Великого господствовали над церковью, назначали и смещали пап, столь ясно и очевидно признал над собой верховенство римского первосвященника? Какие события в жизни Империи и церкви привели к этому? Чтобы лучше понять происшедшее, посмотрим, чем была церковь в средневековом обществе.
В сегодняшней нашей действительности религия есть личное дело каждого. Человек сам определяет, во что и как ему верить или не верить, и никто не вправе указывать ему. Церковь и государство отделены одна от другого. Не так было в Средние века. Дело духовенства было обеспечить благосклонность небес каждому христианину и обществу в целом. Благополучие государства зависело от того, какие молитвы возносили «молящиеся». Церковь была посредником между земным и небесным мирами, от духовенства зависели и посмертная судьба каждого, и земные дела всех.
Отношения церковных и светских властей были двойственными. С одной стороны, церковь и государство не могли существовать друг без друга. Церковь нуждалась в поддержке светских господ и своим авторитетом освящала власть правителей. Она была частью феодального общества, крупнейшим землевладельцем; аббаты и епископы приносили вассальную присягу королям и были обязаны служить им за переданные земли. С другой стороны, церковь и государство не сливались воедино. Церковь управляла душами людей, монархи - телами. Еще в V в. было сформулировано учение о «двух мечах»: Христос, как царь и первосвященник одновременно, обладает двумя мечами - духовным и светским: один меч Он вручает церкви, другой - государям. На деле императоры использовали и духовный меч, а епископы, сражаясь с врагами королей как их вассалы, пускали в ход меч светский. Сама нераздельность светской и духовной властей таила в себе опасность конфликта.
Двойственными были не только отношения между церковью и светскими властями, но и положение самой церкви. Она была глубоко погружена в земные - имущественные, государственные - отношения, и вместе с тем являлась, согласно Писанию, «Царствием не от мира сего». Ссылаясь на эту отрешенность от мира, руководители церкви настаивали на том, что она не должна подчиняться мирским властям, а иметь собственную систему управления. Существовали особые церковные суды, которым только и были подсудны духовные лица. Церковная иерархия строилась параллельно иерархии светс
кой: на ее вершине находился папа, ему подчинялись епископы, тем - священники и монахи. Поскольку церковь «не от мира сего» и не отягощена земной корыстью, то именно на этом основании она и должна править миром - учили ее теоретики.
Еще в середине VIII в. в папской кацелярии был составлен подложный документ, названный «Константиновым даром». Этот документ представлял собой акт дарения, в котором император Константин I якобы передавал всю западную часть своей империи папе Римскому и его преемникам, а сам удалялся на Восток, где основал новую столицу - Константинополь. Тем самым папа оказывался верховным светским владыкой Запада, а короли (напомним, это было в VIII в., еще до восстановления императорского титула на Западе) - его подданными. В середине IX в. был составлен другой документ, в соответствии с которым папская власть должна была иметь превосходство над любой светской, а в самой церкви римские первосвященники - обладать безусловным главенством над епископами.
Как уже говорилось выше, в Средние века истиной считали не совсем то, что мы считаем ею ныне. Для нас истина - то, что было на самом деле, для людей Средневековья - то, что должно быть. Верховенство церкви над мирскими властями, а папы - над церковью является, с точки зрения составителей указанных документов, высшей справедливостью, а раз так, то акты, подобные «Константинову дару» по их убеждению не могли не быть созданы.
Чтобы воплотить идеал церкви «не от мира сего» во всем христианском мире, надо было реализовать его сначала во внутрицерков- ной жизни. Между тем духовенство находилось в зависимости от светских властей, причем не только от монархов. Многие светские сеньоры считали церковные приходы, расположенные на их землях, и монастыри, в которые они делали значительные вклады ради спасения души, своей собственностью и назначали священников и аббатов. В ряде случаев они, оставаясь мирянами, сами становились священниками и аббатами, точнее, присваивали себе доходы от прихода или монастыря и нанимали лиц духовного звания для исполнения обрядов. До XI в. низшее духовенство имело право вступать в брак, и многие из его членов больше заботились о своих семьях, нежели о душах прихожан. Церковные должности, в том числе и высшие, продавались и покупались. Даже монастыри были заполнены женатыми людьми. Подобное «обмирщение» церкви вызывало недовольство как рядовых верующих, так и многих светских и духовных владык.
Местом, где зародилось движение за преобразования в церкви, стал монастырь Клюни в Восточной Бургундии. Именно там в середине X в. был введен особо строгий устав с требованиями жесткой дисциплины, беспрекословного подчинения монахов настоятелю, обязательного обучения грамоте, чтения священных книг и физического труда, ограничения в пище и одежде, изгнания всякой роскоши. По монастырю само движение было названо клюнийским.
Многие монахи, привыкшие к привольной жизни, встретили реформу с неудовольствием и враждебностью, случались бунты и даже убийства аббатов, пытавшихся вводить новый клюнийский устав в своих монастырях. Местные сеньоры и епископы также выступали против реформы. Дабы высвободиться из-под их опеки, клюнийцы настаивали на том, чтобы монастыри подчинялись непосредственно папе. Папство видело в клюнийской реформе долгожданную возможность укрепить свою власть. В течение XI в. многие папы предпринимали энергичные действия по внедрению реформы. Было введено обязательное безбрачие духовенства для того, чтобы священники думали о Боге и церкви, а не о земных удовольствиях. Это вызывало резкое неприятие духовенства, но было поддержано рядовыми верующими, желавшими видеть в своих пастырях людей ангельского чина.
Заинтересованные в реформе папы начали поход против так называемой «симонии». Это выражение образовано от имени одного из персонажей Писания, Симона Волхва, который хотел купить апостольское достоинство и апостольскую благодать за деньги и был проклят св. Петром. Отсюда симонией стали называть получение за плату священнического сана или церковной должности и даже назначение духовного лица светскими властями, а, как мы помним, епископов назначали монархи.
Первоначально многие государи, в том числе императоры, поощряли реформаторов, как из личного благочестия, так и видя в реформе средство высвобождения церкви из-под власти местных сеньоров и, тем самым, ослабления их. Но в вопросе о назначении епископов интересы церкви столкнулись с интересами монархов.
Многовековой спор по этому поводу назывался спором об ИНВЕСТИТУРЕ. Инвеститура, т.е. процесс введения епископа в сан, состоял в том, что епископ после рукоположения получал посох в знак господства над паствой, кольцо, как символ обручения с церковью, и скипетр, как орудие светской власти над епархией. Но кто назначал епископов и кто вручал им эти предметы? Обычно и то и другое делал государь. Реформаторы же утверждали, что епископ должен свободно избираться духовенством епархии, а совершать инвеституру, т.е. как бы утверждать результаты выборов, следует папе лично или через посланцев, ибо всякий другой порядок означает симонию и нарушение свободы церкви. Монархи и их сторонники заявляли, что епископы являются вассалами королей, а сюзерен сам имеет право назначать своих вассалов.
Завершением клюнийской реформы в самой церкви стал Лате- ранский собор 1059 г. На нем было окончательно запрещено получать священникам духовные должности из светских рук и вступать в брак. Но самым главным стал декрет о выборах папы. До того времени папа избирался духовенством и «народом» Рима, а фактически выдвигался на этот пост группировками местной аристократии или императорами. По указанному декрету папу избирали высшие должностные лица церкви - КАРДИНАЛЫ, в число которых входили глав
ные сановники Римской курии и наиболее влиятельные из епископов. Кандидат, набравший 2/3 голосов, считался избранным. Таким образом избрание пап стало внутрицерковным делом, точнее, делом высшего церковного руководства, и светская власть была полностью устранена от выборов.
Клюнийская реформа оказала большое влияние на всю последующую историю Западной Европы в Средние века, но кроме того дала толчок к еще одному событию.
В христианской церкви всегда существовало разделение на восточную и западную ветви, что объяснялось разными культурными и политическими традициями; в первом случае - греческой, во втором - римской. На Востоке существовала единая империя, на Западе - пестрая мозаика различных государств и владений. Обе церкви различались догматами и обрядами. На Востоке богослужение совершалось на местных языках, на Западе - только на латыни. Каждый патриарх в восточной церкви считался абсолютно независимым от других патриархов, а за папой признавалось лишь довольно неопределенное почетное верховенство; на Западе же папа претендовал на абсолютную власть над церковью. Распри между восточной и западной ветвями единой церкви приводили к кратковременным разрывам между ними, но лишь со времен клюнийской реформы эти разногласия стали непреодолимыми. Восточная церковь отвергла безбрачие низшего духовенства и - главное - верховенство пап над церковью и государями, ибо для Византии, где церковь фактически подчинялась государству, это было неприемлемым. В 1054 г. папа отлучил патриарха Константинопольского от церкви, а тот провозгласил АНАФЕМУ (отлучение, соединенное с полным проклятием) папе. С того времени и доныне разделение церкви на западную, католическую и восточную, православную, сохраняется.
Борьба между светскими и церковными властями распространилась практически на все западноевропейские государства, но наиболее острые формы приняла в Империи, где епископы обладали значительной светской властью и нередко стояли во главе целых княжеств.
Генрих IV взошел на трон шестилетним ребенком, и за регентство боролись могущественные группировки. Никому не было дела до того, что творилось за Альпами. А там во главе сторонников клюнийской реформы стоял удивительный человек, выходец из крестьян, архидиакон Римской церкви Гильдебранд. Он влиял на дела церкви при пяти папах и при некоторых из них играл решающую роль. Папского сана он добивался всяческими средствами, так что один из его близких соратников даже назвал его «святым Сатаной». В 1073 г. Гильдебранд был избран папой под именем Григория VII. Вскоре папа окончательно запретил светскую инвеституру и потребовал отстранения епископов, получивших должности таким образом. Он направил Генриху IV письмо, в котором заявил, что не признает власти того над Италией и Римом и пригрозил отлучением, если император не
прекратит назначать епископов. Обозленный Генрих объявил о низложении папы. Епископы, назначенные им и не желавшие перемен, поддержали его. В ответ Григорий отлучил императора от церкви и заявил, что подданные его свободны отданной ему присяги, т.е. фактически объявил об отстранении императора от власти.
Значительная часть германских и итальянских епископов, назначенных императором, поддерживали Генриха IV. Монашество и большая часть епископов вне Империи стояли за Григория VII. Папу поддерживало и большинство светских князей Империи, желавших ослабления императорской власти и настаивающих на выборности монархов «народом», под которым понимались сами князья. Они пригрозили, что если с императора в течение года и дня не будет снято отлучение, то они откажут ему в повиновении. Генрих почувствовал, что у него слишком мало сил и решил примириться с папой. Григорий находился тогда в Северной Италии, в замке Каносса. Туда и направился Генрих IV без войска, лишь с семьей и небольшой свитой. Именно там и произошли те события, о которых говорилось выше. Наконец, на третьи сутки папа впустил императора и согласился принять его раскаяние.
Впрочем, Каносса ничего не дала. Борьба между императором и папой вскоре возобновилась. Против Генриха выступили князья, сместили его и выбрали своего короля. Генрих занял Рим и назначил своего антипапу. В разгар борьбы Григорий VII умер. Лишь в 1122 г. Генрих V (1106-1126), сын Генриха IV, заключил с папой конкордат (т.е. соглашение). По нему император отказывался от назначения епископов, они свободно избирались, но и за ним, и за папой оставалось право утверждать их в должности. Папа передавал новоизбранному епископу кольцо и посох, т.е. делал его духовным владыкой епархии, император - скипетр, т.е. наделял его светской властью. В целом, это ослабляло императоров, ибо не только светские, но и духовные князья оказывались в значительной мере независимыми от них.
После смерти Генриха V в Империи началась борьба за престол. В ходе ее укреплялась власть светских князей, от которых зависел выбор императора, и они были готовы отдать голоса тому, кто предоставит им больше независимости. Усиливала эта борьба и пап, от которых зависела коронация германского короля императорской короной.
Очередную попытку возвышения императорской власти предпринял Фридрих I Барбаросса (Рыжебородый) из династии Штауфенов (или Гогенштауфенов) (1152-1190). Стремясь укрепить свою власть, Фридрих прибегал к помощи юристов - знатоков римского права, которое с недавнего времени стали усердно изучать. Этим правом охотно пользовались монархи, ибо оно понималось как единая правовая система в отличие от обычного права, особого для каждой местности, а также являлось светским правом, независимым от церкви.
Для того чтобы владеть Германией и всей Империей Фридриху приходилось прежде всего укреплять свой домен - герцогство Шваб
ское - ибо только самый сильный из князей мог стать императором. В борьбу между императором, папой и князьями была втянута еще одна сила - североитальянские самоуправляющиеся города.
Воспользовавшись раздорами между этими городами, Фридрих I захватил наиболее богатый из всех городов - Милан - и разрушил его. По древнеримским образцам главная площадь его была распахана в знак того, что город больше никогда не возродится. Но Фридрих просчитался: города Северной Италии при поддержке папы объединились в союз и в 1176 г. в битве при Леньяно разбили армию Фридриха. Император едва спасся. Власть Империи над Италией рухнула. Сто лет спустя после Каноссы император вновь был унижен перед папой: для того чтобы примириться с ним, Фридриху пришлось во время их встречи в Риме целовать папскую туфлю и в торжественной процессии вести папского коня под уздцы.
Крах так называемой итальянской политики германских государей стал вполне очевидным в начале XIII в. В это время папский престол занимал Иннокентий III (1198-1216), один из наиболее влиятельных пап Средневековья. Если его предшественники именовали себя «наместниками св. Петра» (ученика Христа и первого епископа Рима), то Иннокентий провозгласил себя «заместителем Христа, наместником Бога на земле». Все земные монархи в его глазах являлись вассалами папы. Он умело воспользовался расколом Империи, в которой на корону претендовало несколько князей, и, лавируя между ними, присваивал себе право окончательного решения о законности их претензий.
Наконец императором был провозглашен внук Барбароссы Фридрих II Гогенштауфен (1220-1250). Фридрих был незаурядной личностью. Образованный человек и тонкий дипломат, проявлявший непривычную для своего времени терпимость в отношении к разным религиям, он вместе с тем продолжал придерживаться мифа об Империи. В центр своей политики он поставил не Германию, а Королевство Обеих Сицилий, унаследованное по материнской линии. Это королевство, в котором сочетались византийская, арабская и западноевропейская культуры, было относительно централизованным.
При Фридрихе II вся судебная и военная власть и налоговая система сосредоточились в руках короля и чиновников, что подорвало экономику Сицилийского королевства: император высасывал все соки из него для своих итальянских авантюр. Папы отлучали Фридриха и возводили на него обвинения в ереси и склонности к мусульманству.
Со смертью Фридриха все его государство рухнуло. В Германии после кратковременного правления его сына наступило междуцарствие (1254- 1273), когда группировки князей выдвигали разных претендентов на престол, но ни один не мог удержаться на нем.
В то время как в Англии и Франции продолжался процесс укреп
ления королевской власти, Германия, а вместе с ней и вся Империя, продолжали разваливаться.
Борьба между светской и церковной властью охватила всю католическую Европу. Начиная с Вильгельма Завоевателя короли Англии стремились утвердить свою власть над английской церковью.
Острый конфликт разразился в правление Генриха И. Проводя свою судебную реформу, Генрих, намеревавшийся упразднить особые церковные суды и ввести единое королевское правосудие, натолкнулся на сопротивление духовенства. Тогда он предложил занять пост архиепископа Кентерберийского (высшее духовное лицо в Англии) своему другу и участнику совместных увеселений канцлеру Томасу (Фоме) Бекету. Но приняв духовный сан, тот стал строгим аскетом, погруженным в молитвы и дела милосердия. Из активного сторонника королевской политики Бекет превратился в не менее активного ее противника и защитника «свободы церкви», т.е. ее независимости от светских властей. Он отказывался признать решения короля законными и грозил отлучением королю и его приближенным, а также тем, кто подчиняется королевским судам. Король был взбешен тем, что он счел предательством со стороны старого друга и однажды воскликнул: «Неужели не найдется никого, кто освободит меня от этого попа!» Несколько придворных отправились в Кентербери и, ворвавшись в собор, зверски убили архиепископа возле алтаря. Это произошло в 1170 г. Папа, узнав об этом, отлучил короля и наложил на Англию ИНТЕРДИКТ (запрет во всех церквах совершать богослужения и иные таинства: исповедовать, крестить, венчать, в ряде случаев даже отпевать мертвых). Это вызвало ужас в стране, ибо по воззрениям эпохи люди, лишенные благодати таинств, должны отправиться после смерти в ад. Король был вынужден принести покаяние и отменить свои постановления, а папа причислил Бекета к лику святых.
Французские короли не менее иных монархов ссорились со Святым Престолом. Французское духовенство в основном поддерживало централизаторскую политику Капетингов. Король Людовик ЕХ, как уже говорилось, был человеком глубоко благочестивым, но, оказывая всяческие знаки уважения папе, поддерживая пап в борьбе с Фридрихом II, он мягко и вместе с тем решительно противился какому-либо вмешательству римского первосвященника в дела Франции. Людовик стремился поставить местную церковь под свое верховен- ство.
К концу XIII в. папство, казалось, одержало решительную победу. В столкновении двух универсальных сил верх одержала сила духовная. Была ли победа пап над светскими властями окончательной, должно было показать будущее. Но целый ряд последствий этой борьбы уже обозначился. Пока императоры гонялись за призраком всемир-
ной монархии, Германия распадалась на отдельные княжества. В Италии борьба императоров и пап позволила окрепнуть городам-коммунам, которые отстаивали свою независимость. В самих городах шла борьба г^ежду сторонниками папской власти и приверженцами императора.
Конфликт светской и духовной властей повлиял на политическое и нравственное сознание европейцев. Обе власти, беспощадно обвиняя друг друга, вносили в мысли людей критическое к себе отношение: если короли, как утверждали сторонники папства, разбойники, если папы, как заявляли сторонники императоров, думают не о Боге, а об унижении Германии и обогащении Рима, то это в глазах людей срывало с обеих властей покрывало святости. И потом, можно было выступать против папства и не становиться еретиком, против империи и не становиться изменником. Появляются некоторые возможности политического выбора.
Вопросы Являлся ли «Константинов дар» поддельным в глазах современников? Почему произошел раскол между православной и католической церквами? Почему борьба между светской и духовной властями активнее всего шла в Империи? Почему руководство католической церкви боролось за безбрачие духовенства? Почему итальянские города не желали подчиняться Фридриху Барбароссе?
6*. Можно ли считать Фридриха 11 Штауфена неверующим? Каковы главные последствия борьбы Империи и папства?
Взаимоотношения церкви и государства со времён глубокой древности были одним из основополагающих факторов государственного устройства и общественной жизни. С момента зарождения государственности, церковь претендовала быть её системообразующим фактором. Нередко ей удавалось починить себе всё государственное устройство, таких исторических примеров много. Как в истории, так и в современности.
Светское государство как оптимальный способ сосуществования разных людей
К основным принципам светского государства, в котором церковь категорически отделена от принятия каких бы то ни было государственных решений, человечество пришло не сразу. На протяжении античности и средневековья церковные иерархи с разной степенью успешности пытались подмять и подчинить себе государственную власть. Они всегда мотивировали свои претензии некими данными им свыше на то священными правами. Но простой обзор результатов осуществления этих претензий свидетельствует об упадке обществ и государств, где церковь реально главенствовала. Причем наблюдается это на протяжении столетий: от средневековой католической Испании до современных исламских Ирана и Афганистана.
Дорвавшись до власти, церковь начинает калёным железом выжигать всё, что ей представляется несоответствующим религиозным принципам. И общественное развитие стремительно деградирует. Светское государство стало возможным только с развитием капитализма и товарно-денежных отношений. Простой прогресс экономики поставил клерикальные круги на соответствующее им место, он не позволяет им высовываться за пределы храмов, церквей и мечетей. Светское государство - это (прежде всего) отделение церкви от претензий на государственную власть и отделение общеобразовательной школы от церкви. Это ни в коем случае не означает какого бы то ни было ущемления прав людей исповедовать свою веру. Напротив, светское государство стоит на страже интересов верующих и охраняет их от притеснений на религиозной почве. Это особенно актуально для многонациональных и многоконфессиональных стран, таких как Россия.
Россия - светское государство
Этот основополагающий принцип записан в её конституции. И Российская Федерация по другим принципам существовать и развиваться просто не может. В России исторически обитает множество больших и немногочисленных народов и этнических групп. На её территории веками исповедуются все мировые религии и множество мелких конфессий как таковых. Для такого государственного образования отказаться от принципа светского государства было бы самоубийственно. Светское государство - это равенство людей всех вер перед единым государственным законом. Конечно же, не всё в России безоблачно. Определённому числу религиозных экстремистов разных конфессий принцип светского государства явно не по душе. Они всё наглее заявляют свои претензии на изменение действующей конституции. Мракобесы всех мастей претендуют на придание своей религии статуса государственной. Но людей, обладающих элементарным здравым смыслом, в Российской Федерации пока большинство.
